Форум » Кафе МАРКони » Театральные анекдоты » Ответить
Театральные анекдоты
Мирамис: -Вчера с женой в оперу ходили,"Отелло" смотрели. - Что, культурная программа? - Да так... предупреждение... ________________________________________ -Пышечка, сегодня пойдем в театр! -В какой? В Большой? -Не переживай, ты поместишься.... __________________ Театр пьет. Весь. Только в гримерке сидят трагик и комик. Трагик (трагически): - Не позвали! Не помнят! Комик (торжествующе): - Не позвали! Помнят!!! __________________ Встречаются две девушки -Ты знаешь,я больше никогда не буду заигрывать с актерами... Они такие наглые... Вчера один пристал... -Так дала ему бы по морде! -Я так и сделала, но ты же знаешь этих актеров, он принял это за аплодисменты. _________________________________________________________ В провинциальный город на гастроли приехал столичный театр. Прохожий, глядя на афишу, раздумывает: "Так, а какой же сегодня будет спектакль? "Безумный день"? Или всё-таки "Женитьба Фигаро?" __________________ Актер после страшного двухмесячного запоя неожиданно обнаруживает себя за кулисами родного театра. Оказывается - срочная замена, его нашли, привели в чувство, одели в костюм - пинок, и он вылетает на сцену. Что за пьеса, что за роль, о чем речь - ничего понять не может. Суфлер шепчет: - В графине он узнал свою мать. - А? Суфлер (нервно): - В графине он узнал свою мать. Актер (испуганно): Чего? Суфлер (зло): - В-Графине-Он-Узнал-Свою-Мать!!! Актер по сложной траектории подбирается к столу и берет водочный графин. -Мама! Как вы туда попали?! ----------------------------------------- Премьера спектакля. Режисёр волнуется... И видит, что один зритель встаёт с места и уходит из зала во-ремяя. Режисёр нервно выбегает в файе,и ловит зрителя, при этом задавая вопрос: - Вы уходите? - Да. - Вам не понравился спектакль? - Да нет. Понравился - Декорации плохие? - Не-е-ет... - Костюмы плохинькие? - Да вроде, ничего. - Актёры плохо играли? - Да вроде хорошо играли... - А почему же Вы тогда уходите?! - Да как-то страшно одному в пустом зале сидеть... __________________
Мирамис: На дебютантов, появлявшихся на сцене Александрийского театра «с воли», а не из театрального училища, Петр Андреевич Каратыгин смотрел почему-то скептически. Нужно было быть очень талантливым, чтобы угодить этому беспощадному критику, строго охранявшему традиции родных подмостков. Актер Иван Иванович Сосницкий, так же как и Каратыгин, не пропускал ни одного дебюта. Но однажды почему-то не мог присутствовать на первом выходе в Александрийском театре провинциальной артистки госпожи Сибирской, приехавшей в Петербург из Сибири, где она подвизалась не без успеха. А надо заметить, что Сосницкий принимал в этой артистке участие и весьма интересовался результатами дебюта. Поэтому он и упросил Каратыгина высказать на другой же день компетентное мнение относительно Сибирской. Каратыгин на следующее утро приехал к Сосницкому с докладом, но не застал его дома. Тогда Каратыгин написал на клочке бумаги: Сибирская стройна, красива, высока. Есть недостатки в ней, но кто же без порока ? И хоть пришла она издалека, Но здесь уж не уйдет далёко. А по поводу дебюта госпожи Горской, выступившей сначала в какой-то драме в роли барыни, а потом в водевиле «Служанка-госпожа», Петр Андреевич Каратыгин написал: Зачем, не слушая молвы, Вы не в свои садитесь санки? Играли роль вы госпожи, Теперь вы взяли роль служанки. Что время попусту губить, Что спорить вам с судьбой-тиранкой? На сцене верно вам не быть Ни госпожою, ни служанкой.
Мирамис: Как-то у водевилиста и актера Петра Андреевича Каратыгина спросили: - Нравится ли вам новая драма «В стороне от большого света»? - Весьма оригинальное сочинение, - ответил Каратыгин с присущим ему сарказмом. - Первое действие происходит в селе, второе - в городе, а все остальные акты написаны ни к селу ни к городу.
Мирамис: Однажды у Островского спросили: - Как вам петербургская труппа, нравится? - Ничего... Труппа хорошая... Играют ловко, но только все как-то мимо смысла...
Мирамис: К драматургу Александру Николаевичу Островскому часто обращались новички-писатели с просьбой просмотреть их незрелые произведения и дать совет касательно дальнейших литературных попыток. Однажды к Островскому явился молодой человек с объемистой тетрадью и сказал: - Я написал драму, которой не решаюсь дать хода без вашего совета. - Чего же вы хотите? - спросил Островский, по привычке подергивая плечами. - Хотел бы, чтобы вы хоть мимолетно пробежали ее и откровенно высказали свое мнение. - Ну, ладно, погляжу... Оставьте ее у меня. - А за ответом? - Через недельку, что ли... Ровно через неделю молодой человек явился за решением своей писательской участи. Он, заискивающе глядя в глаза драматургу, спрашивает с замиранием сердца: - Ну что? - Ничего... - Прочли? - Прочел! - Есть недостатки? - Да... Один есть... - спокойным тоном сказал Островский. - Только один? - с восторгом восклицает молодой человек. - Только один, - не изменяя тона, ответил Островский. - Какой? - Очень длинно... - Ну, это-то ничего! - Конечно, ничего... - Что бы вы посоветовали с ней сделать? - А вот что: сначала отбросьте первую половину... - Потом? - А потом... вторую. Дальнейшие объяснения оказались лишними.
Мирамис: Репетиция «Бориса Годунова» в Одесском Оперном театре. Актер, играющий Годунова, произносит свою реплику: — Азохен вэй, товарищи бояре! Я шо-то Шуйского не вижу среди тут? Режиссёр: — Стоп, стоп! Моня, не «среди тут», а «между здесь»! Это будет хоть немножечко по-украински!
Мирамис: В бытность антрепренером одесского театра Николай Карлович Милославский поставил пьесу, в которой одному действующему лицу надлежало выехать на сцену на осле. А так как осла почему-то не оказалось, то актер вышел на сцену пешком. Рецензент Р., описывая спектакль, обратил внимание на эту неточность исполнения и приписал ее небрежности Милославского. Николай Карлович разозлился и послал в одну из одесских газет следующее объявление: «Господина Р. просят посетить второе представление пьесы (название), и тогда в театре непременно будет осел!»
Мирамис: Актер Н.П.Новиков-Иванов за всю жизнь не выучил как следует ни одной роли, но это не мешало ему быть любимцем публики. Однажды, играя Полония, Новиков-Иванов заколол себя на глазах Гамлета, прочтя предварительно целый монолог на тему о дочерней неблагодарности. Гамлет пришел, конечно, в неистовство, но Новиков-Иванов хладнокровно ответил Гамлету: - У меня правило: если нет настоящего сбора, я не намерен давать публике и настоящего Шекспира.
Мирамис: На французском спектакле Михайловского театра в Петербурге Лукин заметил, что сидевший рядом франт перемигивается с дамами, расположившимися в ложе, и кивает головой на него. И что дамы смеются. Лукин почувствовал, что служит объектом насмешек для своего соседа, однако молчал, ожидая, что будет дальше. И вот франт заговорил с Лукиным. - Вы, кажется, не понимаете по-французски? - спросил незнакомец Лукина. - А как вы об этом узнали? - ответил Лукин вопросом. - Да это же видно, - продолжил франт. - Поэтому-то я и хочу предложить вам свои услуги в качестве переводчика. Хотите, буду объяснять вам, что происходит на сцене? - Сделайте одолжение, - согласился Лукин. Франт стал объяснять и понес явную чепуху. Сидевшие вблизи невольно прислушивались к этому забавному переводу и фыркали чуть ли не в лицо Лукину. Франт молол вздор в продолжение целого акта. А когда занавес упал, Лукин громко спросил по-французски услужливого соседа: - А теперь объясните мне, зачем вы говорили такой вздор? Франт сконфузился: - Я не думал, не знал... - Вероятно, вы также не знаете, что я одной рукой могу вас поднять за шиворот и бросить в ложу к дамам, с которыми вы перемигивались? - Извините... - Может быть, вы слышали мою фамилию, - я Лукин. Франт онемел. - Идите за мной! - сказал Лукин. Франт беспрекословно повиновался. Через минуту они были в буфете. Лукин приказал слуге подать два стакана пунша. - Пейте! - Не могу. - Попробуйте... - Не пью. - Не мое дело - извольте пить! Лукин говорил таким тоном, что ослушаться его франт побоялся. Морщась и захлебываясь, он опорожнил свой стакан и хотел было встать, но Лукин не дал ему двинуться с места. - Выпьем еще! - Клянусь честью - не могу... - А заставлять других слушать ваш вздор - можете?! Человек, еще два стакана! Как франт ни отнекивался, однако вынужден был выпить второй стакан, за которым последовал третий... Покончив с четвертым стаканом, франт чуть ли не потерял сознание, и его мертвецки пьяного вынесли из театра на руках. А Лукин как ни в чем не бывало, несмотря на то же количество выпитого пунша, направился в партер досматривать спектакль.
Мирамис: Драматург Александр Николаевич Островский в театральном мире имел друзей, которым назначал лучшие роли в своих пьесах или отдавал свои произведения для бенефисов. В Петербурге у него неизменным любимчиком был Федор Алексеевич Бурдин, в Москве - Садовский, сперва отец, Пров Михайлович, потом сын, Михаил Провыч. При постановке комедии Островского «Красавец мужчина» кто-то спросил Александра Николаевича: - А кому вы поручили заглавную роль? - Разумеется, Садовскому... Роль очень хорошая, выигрышная... - А ведь Садовский вовсе не красавец! - Ах, что вы! - воскликнул Островский. - Совершенный красавец! - Впрочем, виноват, это дело вкуса... - Разумеется, батенька, дело вкуса... По мне, он вдвойне красавец: он мой крестник!
Мирамис: Брат известного актера Силы Николаевича Сандунова служил в Сенате. - Что это давно тебя не видать? - спросил как-то Сандунов-актер Сандунова-чиновника. - Утром в Сенате, вечером дома, за бумагами... Это тебя можно каждый вечер увидеть - заплати только полтинник, - ответил чиновник. - Точно, - не стал отпираться актер. - К вашему-то высокомерию с полтинником и не сунешься
Мирамис: При Гедеонове театральные кассы были почти бесконтрольны. Кассиры чувствовали себя полновластными хозяевами и с вырученными за билеты деньгами обращались весьма неосторожно. Во время одного из посещений Александрийского театра Гедеонов самодовольно обвел глазами зал, наполненный народом. - Удивительно, - сказал директор сопровождавшему его чиновнику, - мне доносили, что эта пьеса не делает сборов. Между тем публики очень много. Что же это значит?.. Позови-ка сюда кассира. Кассир явился в директорскую ложу. - Каков сегодня сбор? - спросил Александр Михайлович. - Триста сорок два рубля, ваше превосходительство, - ответил кассир. - Неужели только триста сорок два рубля? Не может этого быть... - Могу представить книжку с билетами... - Этого не нужно, - мягко и не без иронии заметил директор, - но сделай для меня одолжение - накинь еще хоть сколько-нибудь.
Мирамис: Директор императорских театров обеих столиц Александр Михайлович Гедеонов был человеком доверчивым. И чиновники, заведовавшие хозяйством и счетной частью, в директорство Гедеонова наживали большие капиталы. Близкие к театру люди утверждали: Александр Михайлович все знал, но не принимал мер пресечения только благодаря своему мягкосердечию. Гедеонов будто бы жалел отдавать под суд своих любимых чиновников. Рассказывали, что как-то Гедеонов вышел из терпения и громогласно стал распекать подчиненных, которые прикинулись невинными агнцами и смиренно-мудро выслушивали директорские справедливые упреки. Александр Михайлович говорил внушительно и долго. Так долго, что в конце концов надоел сам себе и закончил нотацию неподражаемой фразой: - Впрочем, воруйте!.. Воруйте, черт вас возьми... Воруйте, пока я еще здесь...
Мирамис: В 1834 году было закончено строительство великолепного ампирного здания Александрийского театра в Петербурге. Николай Первый, восхищенный гением архитектора Карла Ивановича Росси, кроме прочих наград, одарил его правом бесплатного абонирования ложи в новом театре. Причем Росси отвели ложу, располагавшуюся рядом с царской. А надо заметить, что Карл Иванович был обременен большой семьей (десять детей - пять мальчиков и пять девочек, не считая других домочадцев), которая требовала столь же больших расходов. При этом царская милость не распространялась так далеко, чтобы покрыть все нужды архитекторского дома. По справедливости, как ему казалось, восприняв ложу в Александринке в качестве непреложной собственности, Росси вскоре начал пускать туда за известную плату желающих посмотреть представление, а заодно пососедствовать с важными персонами. И Бог знает, что стоило дороже...Конечно, практичный Карл Иванович продавал места только на те дни, когда в театре не мог появиться император. Однако Росси недооценил рвения дирекции театра - Николаю донесли, что в ложе архитектора то и дело мелькают посторонние лица. Оно бы и ладно... Но однажды Росси в приступе стяжательства продал билет некоему купцу. И после того, как в парадной ложе мелькнула совсем не аристократического вида фигура в поддевке, разразился скандал. Ложу у Карла Ивановича отобрали. И он, бедняга, лишился верного дохода.
L@cky: Выступление Льва Мирова и Марка Новицкого Смотрим здесь Фото с сайта Для справки: Лев Борисович Миров родился 26 декабря 1903 года в Москве в семье типографского рабочего. Занимался в частной балетной школе. С 1920 по 1922 г.г. артист балета Московского музыкально-драматического театра. С 1922 по 1924 г.г. учился в драматической студии имени М.Лермонтова. В 1924-1928 г.г. артист «Синей блузы». Участвовал в сценках, исполнял куплеты и частушки, танцевал, строил акробатические пирамиды. В 1928-1932 г.г. артист Театра обозрения московского Дома печати, где сыграл множество небольших ролей в сценках, насыщая их эксцентрикой и гротеском. В 1933-1934 г.г. создал передвижной театр наподобие мюзик-холла «Ревю» («Революционный юмор»). Здесь в спектакле «Стрелочник виноват» вместе с артистом Е.Ефимовым (Коганом) осуществил попытку парного конферанса. Миров играл ворчливого начальника станции, Ефимов нерасторопного стрелочника. В 1934-1935 г.г Миров артист Московского мюзик-холла. С 1936 года - конферансье в московской концертной организации. В поисках новых форм предложил Евсею Дарскому (1904-1949) создать «парный конферанс», опыт которого приобрел в театре «Ревю». На концертной эстраде этот дуэт появился впервые в 1937 году в программе сада «Аквариум». Во время Великой Отечественной войны Миров и Дарский во фронтовой бригаде на Северном флоте дали более 500 концертов. После смерти Дарского Миров недолго конферировал один, а с 1950 года начал работать в паре с Марком Новицким. Марк Владимирович Новицкий (Брук) родился в 1920 году в Москве. Окончил московское Театрально-музыкальное училище имени А.Глазунова, был актёром театров оперетты, руководил в Хабаровске военным ансамблем песни и пляски. В 1948 году вернулся в Москву, работал как конферансье. В качестве конферасье дуэт Миров и Новицкий на протяжении 1950-1960 годов занимал лидирующие позиции, вёл самые пристижные концертные программы и практически все праздничные телевизионные "Огоньки". В 1970 году Мирову было присвоено звание Народного артиста РСФСР, а Новицкому - Заслуженного артиста РСФСР. После смерти Мирова (22 января 1983 года) Новицкий выступал в качестве конферасье один практически до самой своей кончины, последовавшей 4 сентября 1986 года.
Мирамис: До сих пор помню их куплеты: Подарила в лотерею Куму свой билет кума, Кум теперь "москвич" имеет, А кума сошла с ума. Под угрозой избиенья Пришла тетя в отделенье, А в ответ сказали тете: Вот убъют, тогда придете!
L@cky: Мирамис , я гран-sorry, (из под стола тебе пишу, упала туда от хохота вместе с клавой). Напрашивается вопрос: Где такую дурынду Ларису-актрису нашли? Надеюсь, что после второго спектакля режиссер гонялся уже за Ларисой (актрисой) с криками "Убью тебя, сволочь, ты почему не упала?" и далее мат-перемат. Жалко птичку , в смысле реквизитора.
Мирамис: Одесский музыкальный театр. Идет опера "Евгений Онегин." Старый еврей теребит за плечо зрителя, сидящего впереди: - Скажите, а Онегин еврей? - Да вы что?! Старик огорченно замолкает. Через минуту: - А князь Гремин еврей? - Нет! Не мешайте слушать! - Простите, а Татьяна и Ольга? - Да нет же, черт возьми! Старик с угасающей надеждой: - А Ленский? Зрителю надоедает: - Еврей, еврей, только отстаньте! Старик в восторге кричит на весь зал: - БРАВО, ЛЕНСКИЙ!!!
Мирамис: Когда Каратыгин был уже очень стар, он страдал подагрой, и произносил свой текст сидя в кресле. Однажды ему надо было по ходу действия приподняться, но при этом он издал неприличный звук. Его партнерша, молоденькая актриса, густо покраснела. - Не смущайся, милая, - громко сказал Каратыгин, - Все равно все на меня подумают.
Мирамис: Едет старый еврей в поезде. Его соседи по купе ведут разговор об искусстве. Звучат великие имена: - Марк Прудкин! - Еврей, - с удовольствием вставляет старик. - Питер Брук! - Еврей - старик благостно улыбается. - Плучек! Плисецкая! Мессерер! - Евреи... - радуется старик - О Господи! - Тоже еврей...
Мирамис: Мольер со своей труппой выступал в каком-то заштатном городке. Недовольные зрители забросали сцену овощами, яйцами и прочей снедью. Утром к Мольеру прибежал местный театрал и, принеся извинения спросил: - Вы не сердитесь на публику? -Напротив, - улыбнулься Мольер. - Ведь только благодаря ей нам удалось сытно поужинать. *** Перед концертом завистники Паганини подрезали на его скрипке все струны, кроме одной, однако Паганини не испугался трудностей и, как обычно, сыграл блестяще. Узнав об этом, восторженные поклонники поинтересовались: - Маэстро, а совсем без струн вы моги бы сыграть? - Пара пустяков, - усмехнулься Паганини и с присущей только ему виртуозностью исполения исполнил пицикато на барабане.
полная версия страницы