Форум » Кафе МАРКони » Актерские байки (продолжение) » Ответить

Актерские байки (продолжение)

L@cky: Начинаю этот раздел в надежде, что и актеры театра "У Никитских ворот" не останутся в стороне. Естессно, под вымышленными именами, то бишь, никами.

Ответов - 23, стр: 1 2 All

Мирамис: Рассказывает Борис Ардов В пятидесятых годах в труппе Белорусского национального театра играла актриса по фамилии Ржецкая. Она единственная во всей республике имела звание "народной СССР". А ее дочь была замужем за местным композитором, по национальности евреем, который носил фамилию - Вагнер. В качестве зятя знаменитой актрисы он был прикреплен к больнице для местного начальства, так называемой "минской кремлевке". Как-то пришлось композитору лежать в этой лечебнице. Палата была двухместная, и соседом его был типичный советский начальник средней руки. Этот последний не без удивления смотрел на музыканта, ибо тот своей внешностью и манерами выделялся на фоне прочих больных, принадлежащих к минской номенклатуре. И вот сосед спросил Вагнера: - А ты кто по профессии? - Композитор. - А фамилия у тебя какая? - Вагнер, - отвечал музыкант. Это не произвело никакого впечатления. Но тут, как нарочно, из репродуктора послышался женский голос, который анонсировал: - Композитор Вагнер. Увертюра из оперы "Тангейзер"... И сейчас же грянули мощные аккорды... Тут сосед повернулся к музыканту и с неподдельным восхищением сказал: - Ну, ты даешь!..

Мирамис: Байка от Бориса Ардова В семидесятых, помнится, годах, после долгих десятилетий эмиграции Россию посетил И. Ф. Стравинский. Было устроено нечто вроде пресс-конференции, и один из газетчиков задал композитору такой вопрос: - У нас в России много прекрасных певчих птиц. Скажите, Игорь Федорович, какую из русских птиц вы больше всего любите? - Из русских птиц? - переспросил композитор.- Вот такую, с двумя головами... И он руками изобразил силуэт двуглавого орла.

Мирамис: Байка от Бориса Ардова В пятидесятые годы в одном концерте должен был выступать народный артист и профессор консерватории Яков Флиер. А вел этот концерт Н. П. Смирнов-Сокольский, исполнявший должность конферансье лишь по необходимости, а посему крайне небрежно. Сокольский вышел на авансцену и объявил: - Сейчас нам с вами предстоит огромное эстетическое наслаждение: лауреат международных конкурсов Яков Флиер сыграет нам на своей замечательной скрипке! Раздались аплодисменты. Сокольский пошел за кулисы. Там стоял бледный от ярости Я. Флиер, который сказал: - Вы что же, не знаете, что я пианист?! - Ага! - отозвался Сокольский, сейчас мы все исправим. Он снова подошел к рампе и объявил: - Друзья, произошло досадное недоразумение. Дело в том, что Яков Флиер сегодня забыл дома свою замечательную скрипку, а по тому сыграет нам на рояле, что гораздо труднее!.. Как-то Смирнов-Сокольский увидел за кулисами, что известный кукольник С. В. Образцов надписывает кому-то свою книгу. - Я и вам подарю, - заверил он Сокольского. - Не стоит труда, - мгновенно отреагировал тот. - Я глупостей не чтец, а пуще - образцовых... Сокольский был на совещании в министерстве культуры. Там решался вопрос о слиянии двух коллективов, двух ансамблей - донских и кубанских казаков. - Нет, это не получится, - сказал Сокольский. - Почему не получится? - спросили его. - Деникин в свое время уже пробовал - не получилось! Мне явственно вспоминается только один визит Сокольского на Ордынку. Он приходил для того, чтобы представиться Ахматовой, а так же получить ее автографы на нескольких книгах. Анна Андреевна отнеслась к нему с доброжелательным любопытством. За ужином Сокольский произнес мрачноватую шутку, очень понравившуюся Ахматовой: - Это было не в тот голод и не в этот. Это было два голода тому назад.


Мирамис: Знаменитый артист Театра оперетты Григорий Ярон грешил "отсебятиной", то есть сам придумывал себе текст. При его остроумии это иногда бывало совсем не дурно. Например, в спектакле "Сильва", играя роль комического старика, он рассказывал о своем когда-то бывшем свадебном путешествии: - Мы отправились в роскошном автомобиле... Тут его перебили: - Когда вы женились, никаких автомобилей еще не было! - Да, да, - подтверждал Ярон, - автомобилей еще не было... Но лошади уже попадались...

Мирамис: Актер В. Белокуров явился в свитере, на котором красовалась одна поперечная линия на уровне груди. Ливанов сказал: - Володя, это что у тебя - линия налива? Про того же Белокурова, когда тот стал преподавать актерское мастерство, Ливанов говорил: - Профессор Белокуров. Прием от 500 до 800 граммов водки в день. К Ливанову подходит молодой застенчивый актер: - Борис Николаевич, я вас видел в "Мертвых душах"... Как же вы замечательно играете... - Спасибо, братец, - отвечает Ливанов,- какой ты невзрачный, а какой талантливый... - Только во втором акте, - продолжает молодой человек, - есть такой момент... Вы берете несколько неверный тон... - Какое ты, братец, однако же г...... - перебивает его Ливанов и уходит. Во МХАТе шел спектакль "Чрезвычайный посол", пьеса была основана на биографии А. М. Коллонтай. В главной роли выступала А. И. Степанова, дама весьма норовистая. Как-то придя в театр, Ливанов на несколько минут вышел в зал и посмотрел кусочек этого спектакля. Отзыв был такой: - Змея чрезвычайного посола.

Мирамис: В свое время в Московском театре Сатиры играл артист Н. М. Плинер. Он был не только одаренным драматическим актером, но и с успехом выступал на эстраде. До революции Плинер работал в варьете, и у него была такая афиша: "ТАНЦ-КОМИК, КУПЛЕТИСТ И ЕВРЕЙСКИЙ ДЖЕНТЛЬМЕН НИКОЛАЙ МАТВЕЕВИЧ ПЛИНЕР" В каком-то городе тот же самый антрепренер, которому принадлежало варьете был и хозяином драматической труппы. И вот однажды заболел актер, играющий в "Ревизоре" роль Осипа. Тогда антрепренер просил Плинера выступить вместо захворавшего коллеги. Тот, разумеется, согласился. Затем он купил четверть водки и отправился к наборщикам в местную типографию. - Ребятки, - сказал им Плинер, - вы уж меня в афише не обидьте... - Какой разговор, - сказали наборщики.- Будьте покойны, Николай Матвеич!.. И вот в городе появилась такая афиша: Н. В. Гоголь РЕВИЗОР комедия в пяти действиях Действующие лица и исполнители: Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, городничий - г-н Зерцалов Анна Андреевна, его жена - г-жа Нарцисова ............................................. Иван Александрович Хлестаков, чиновник из Петербурга - г-н Маевский Осип, слуга его - ТАНЦ-КОМИК, КУПЛЕТИСТ И ЕВРЕЙСКИЙ ДЖЕНТЛЬМЕН НИКОЛАЙ МАТВЕЕВИЧ ПЛИНЕР Уже в советское время в театре Сатиры был такой эпизод. Молодой актер, не получивший прибавки жалованья, говорил: - Нет, уйду отсюда!.. Зачем мне терпеть этих хамов?.. Если они меня не ценят, я перейду в Художественный театр... - Там тебя не возьмут, - сказал ему Плинер. - Почему это меня не возьмут? - вскипел актер. - В Художественном театре у гардеробщиков своя артель, они со стороны не берут, - невозмутимо отвечал Плинер. Примечательной фигурой был актер и руководитель Малого театра Александр Иванович Южин. (Настоящая его фамилия - Сумбатов- Южин, и поговаривали, что он - грузинский князь. Впрочем, про Грузию было известно - обладатель одного барана там считается дворянином, а трех - князем.) Рассказывали, что Южин на каком-то спектакле ухитрился сбить самоё Ермолову. Они играли любовную сцену, и ему надлежало с тревогой произнести реплику - "Ваш муж!" На что партнерша отзывалась: "Мой муж?"... Так вот Южин почему-то произнес это так: - Вах мух! На что Ермолова и отвечала: - Мох мух? В труппе Малого театра работал известный артист - Михаил Францевич Ленин. При временном правительстве он опубликовал в газете объявление, что он, дескать, ничего общего не имеет со своим однофамильцем - большевистским главарем и германским шпионом. В январе 1924 года А. И. Южин, тогда занимавший должность директора Малого театра, говорил с кем-то по телефону: - У нас сегодня спектакля не будет... Объявлен траур... Ленин умер... Да, нет!.. Типун вам на язык!.. Не наш, не Михаил Францевич!.. Этот, ихний в Кремле... Южин был плотный, широкоплечий, невысокий человек с большой головой на очень короткой шее. И при том обладал могучим голосом. Всеволод Мейерхольд называл его так: - Комод с граммофоном. Как известно, Мейерхольд всех своих сотрудников рано или поздно объявлял "врагами". Было ли это родом мании преследования или обычное в театральной среде вероломство - судить трудно. Художник Василий Комарденков, приятель и собутыльник Есенина, оформлял один из спектаклей Мейерхольда. Дело шло к премьере, и вот Комарденков встретил режиссера в мужском туалете театра. Были они там вдвоем, и художник сказал ему так: - Слушай, Мейерхольд... Я твой нрав хорошо знаю. После премьеры ты начнешь трубить на всю Москву, что я своим оформлением погубил тебе спектакль, что я - бездарность... Так вот предупреждаю: если я это услышу, то не посмотрю, что ты народный артист, что театр - твоего имени... Прилюдно набью морду. Как в пивной... Понял?.. Мейерхольд не ответил Комарденкову ни слова, но так и не обругал ни его работу, ни самого художника. В двадцатых годах на Никитской улице помещался какой-то театрик миниатюр. В труппе его был замечательный комический актер Владимир Лепко. Он рассказывал Ардову об одном поразительном эпизоде. У них шла пародия на распространяющийся тогда новый советский обряд - комсомольские свадьбы. В частности сценическая "невеста" была на сносях, с огромным брюхом, а жених - лихой моряк в бескозырке. Его-то и изображал Лепко. На одном из спектаклей актер вдруг увидел, что в ближайшей к подмосткам ложе сидит в своей форме легендарный командарм С. М. Буденный. Лепко помахал ему рукой и, не выходя из образа, воскликнул: - Здорово, братишка Буденный! Эффект это имело самый неожиданный. Герой гражданской войны вышел на сцену и произнес краткую речь, в которой поздравил "молодых" и пожелал им счастья... В Москве был такой театральный директор - Игорь Владимирович Нежный. В начале тридцатых годов он был во главе Мюзикхолла. Там шло обозрение Демьяна Бедного "Как 14-я дивизия в Рай шла". Однажды автор пьесы сидел в кабинете директора и был свидетелем, как И. В. Нежный круто распекал своего нерадивого сотрудника. Когда тот ушел, Демьян сказал: - Я вижу, ты такой же Нежный, как я - Бедный... В вахтанговском театре играл актер Михаил Державин (Отец того, что теперь служит в театре Сатиры.) Во время войны ему пришлось где-то пировать с армейским начальством. Когда генералы подвыпили, случилось неизбежное, один из них сказал артисту: - Прочтите нам что-нибудь. - Хорошо, - отвечал Державин, - я вам что-нибудь прочту, только вы нам сначала "что-нибудь выстрелите"... Во время войны Соломона Михоэлса командировали в Соединенные Штаты, дабы агитировать богатых американских евреев в пользу Сталина и Советского Союза. Сам Альберт Эйнштейн пригласил Михоэлса к себе в Принстон. Тут надо заметить, что в военные годы в Америке были какие-то ограничения на автомобильные поездки, и это дало Эйнштейну повод пошутить. В телефонном разговоре он сказал Михоэлсу: - Если вас спросят: зачем вы едете в Принстон - по делу или для удовольствия, вы отвечайте, что по делу... Что же это за удовольствие - видеть старого еврея... Ардов встретил Михоэлса в Доме работников искусств незадолго до его гибели. Артист сказал с грустью: - В Москве осталось только два еврея - Я и Зускин. Все остальные бросили эту профессию.

L@cky: Мирамисик, спасибо тебе большое. Посмеялась от души.

Мирамис: Спасибон, прекрасная МАРКиза. Продолжаем: О Георгии Менглете Оглох, что ли? В Театре сатиры идет спектакль "Бешеные деньги". Актриса спрашивает Менглета: "Вы привезли деньги?" По Островскому, ответ звучит так: "Конечно. Нет. Дело в том, что мой человек обокрал меня и, должно быть, уехал в Америку". На что Телятев - Михаил Державин - отвечал ему: "С тем, что у тебя можно украсть, не то что до Америки, до Звенигорода не доедешь". И вот Менглет на одном из спектаклей на вопрос, привез ли он деньги, вальяжно так отвечает: - Конечно. Нет. Дело в том, что мой человек обосрал меня... Пауза. Державин, давясь смехом, переспрашивает: - Что-что человек сделал? И не моргнув глазом, Георгий Менглет выдал: - Что-что, обокрал меня, глухой что ли?

Мирамис: Все те же сны В Ленинграде снималась картина, где Эраст Гарин играл очередного сказочного короля. Главную роль играла ,артистка из Львова, звали ее Света. Ну и, как обычно в кино бывает, какую-то дверь не докрасили, что-то не доделали. Все за декорацией сидят, ждут начала съемок. На площадке — молодая кинозвезда. Хорошенькая. Все вокруг нее вьются. А она, окруженная вниманием, от нечего делать предлагает такую игру: — Давайте рассказывать, что кому снится? Вот мне сегодня приснилось... И рассказала свой сон. Кто-то свой рассказал. А Эраст Павлович выпил пятьдесят граммов коньячка, сидит отдельно, что-то свое думает, ни на кого внимания не обращает. Не принимает никакого участия в общем веселье. Ему с самим собой интересно. Света с непосредственностъю, присущей молодости, подбегает к нему и спрашивает: — Эраст Павлович, мы о снах говорим. Вам, наверно, такие замечательные сны снятся, расскажите ваш сон. А он ей отвечает: — А я, Светочка, снов не смотрю. В последнее время такое говно показывают!

Мирамис: К нам приехал, к нам приехал Циммерманыч дорогой! На гастролях Вахтанговского театра произошла такая история. Вечером должен был играться спектакль времен Англии ХIХ века. И актер-статист, играющий мажордома, произносяший буквально пару слов, где-то запил и потерялся. Дело на гастролях совершенно обычное, кстати... Помошник режиссера схватил скрипача из оркестра: - Будешь играть мажордома!. Тот взмолился: - Не могу... я так боюсь, что даже в оркестре отказываюсь от соло! Но помреж был неумолим: - Мы тебя оденем - просто выйдешь и скажешь: "К вам барон фон Цимерман!" И все... И вот идет спектакль... Длинный, скучный... За столом сидят разодетые лорды, леди и тут входит дворецкий с белым и перекошенным лицом. Весь зал замер в ожидании. Из-за кулис помреж шипит: - К вам барон фон Циммерман! Мажордом , продержав паузу, тут вдруг выдал: - К вам цыгане... (помолчал и добавил) ...Приехали!

Мирамис: Рассказывает Сергей Юрский: Это было как раз в канун Нового года. Мой первый спектакль. Пришёл за три часа до начала. И угораздило меня зайти в буфет. Вижу — сидит легендарный Виталий Полицеймако. Он подзывает меня и спрашивает: «Вы сегодня впервые на подмостках играете?» Я киваю. «А вы традицию-то первого выхода знаете? — говорит он. — Чтобы сцена вас приняла, надо полить её спиртным». Я лечу в магазин, покупаю две бутылки шампанского. Иду за кулисы, щедро поливаю сцену и успокаиваюсь. Тут надо заметить, что в БДТ было очень жёстко с алкоголем. Товстоногов категорически не переносил спиртного в стенах театра. И вдруг за полчаса до премьеры завсценой учуял за кулисами явный запах алкоголя. Он в панике бросился искать виновных. Обежал весь театр, но все трезвые. Полицеймако подозвал меня к себе и тихо спросил: «Полили? Ну, теперь отвечайте за это…»

Мирамис: Музыкальный критик Соллертинский когда-то отозвался о балете "Кавказский пленник" таким образом: - Смотреть бы рад, прислушиваться тошно... Композитор по фамилии Слонов написал множество вальсов. Он сам как-то заявил о себе: - Я - король советского вальса. - Да, - согласился Никита Богословский,- ты вообще композитор только на три четверти... Тот же Богословский сочинил забавную эпиграмму на другого своего коллегу - композитора по фамилии Бак. У попа была собака, Он ее любил. Она спела песню Бака, Он ее убил.

Мирамис: Популярный в свое время исполнитель куплетов Борис Борисов очень боялся своей властной супруги. Жили они на Петровских линиях, напротив роскошного ресторана "Ампир". Как-то к Борисову явился администратор и предложил принять участие в концерте, который должен был состояться на другой день в Колонном зале. Однако, предлагаемый гонорар жену артиста не устроил. Провожая гостя в прихожую, Борисов шепнул ему, что петь в концерте будет. Вечером другого дня он объявил жене, что пойдет погулять с собачкой. Выйдя из дома он поспешил в Колонный зал, благо это поблизости, оставил пса за кулисами, пропел свои куплеты и получил вознаграждение. Когда Борисов вернулся домой, его супруга раскладывала пасьянс. - Боря, - сказала она, - а где деньги? - Какие деньги? - опешил он. - За концерт в Колонном зале. Ты же там пел, я сама слышала. Концерт передавали по радио.

Мирамис: В свое время на эстраде подвизался артист по фамилии Вернер. С ним связана презабавная история. Он был эмигрантом, еще до войны бежал в Румынию. Обстоятельства побега были таковы. У Вернера был концерт в каком-то клубе на самой границе, на берегу Днестра. Окончилось первое отделение концерта и Вернер объявил: - Антракт. Тут он сел в лодку и контрабандисты перевезли его на румынскую сторону. Так что зрители второго отделения не дождались. Прошли годы, кончилась война... Вернер вернулся в Советский Союз, ему разрешили концертную деятельность. И вот как-то во время гастролей в Молдавии он попал в тот самый клуб, из которого когда-то бежал за границу. Окончилось первое отделение концерта, Вернер объявил: - Антракт. И тут из зала раздался старческий голос: - Опять на двадцать лет?..

Мирамис: Леонид Утесов, будучи уже знаменитым артистом, ехал в одесском трамвае. И там вдруг стала громко кричать какая-то женщина: - Ой, ограбили!.. Ой, обокрали! Ой, чтоб им ни дна ни покрышки!.. Ой, обокрали!.. Люди всполошились и стали допытываться, что же у нее пропало?.. Выяснилось, что украли кошелек, в котором было три рубля. - Ой, негодяи! - продолжала вопить одесситка. - Ой, чтоб вам провалиться!.. Ой, ворюги проклятые!.. Утесову эти крики надоели, он подошел к женщине и сказал: - Вот вам три рубля... Возьмите, но только перестаньте кричать... Она взяла деньги и тут же умолкла. Но через некоторое время женщина сама приблизилась к Утесову и тихонько спросила: - А почему вы мне не отдали и кошелек тоже?..

Мирамис: Известный конферансье Михаил Гаркави при большом росте отличался необыкновенной тучностью. Он рассказывал, что в каком-то провинциальном аэровокзале к нему подошел дежурный и спросил: - Гражданин, сколько вы весите? - Сто двадцать килограммов, - отвечал Гаркави. - Это не положено. У нас максимальный вес пассажира - 100 килограммов. - А лишние двадцать прикажете срезать? - осведомился артист. - Нет, - отвечал дежурный, - но заплатите, как за багаж.

Мирамис: В двадцатые и тридцатые годы одним из самых знаменитых артистов цирка был клоун и прыгун Виталий Лазаренко. В то время еще и острые шутки на манеже звучали. Лазаренко обращался к шпрехшталмейстеру с некоторым вызовом: - А я стою за советскую власть! - Почему? - спрашивал тот. - А потому, что я не хочу сидеть за нее,- отвечал клоун.

Мирамис: В тридцатые годы Эйзенштейн и Александров были в Америке. Им пришлось довольно долго прожить в Нью-Йорке, и там для них наняли небольшую квартиру. В услужение им был предоставлен негр, который должен был убирать комнаты, покупать провизию и готовить еду. Но они были люди вполне советские, а потому очень боялись проявить себя эксплуататорами, а тем паче расистами. Негр это обстоятельство вполне оценил и постепенно прекратил почти всякую деятельность. В комнатах была пыль и беспорядок, на кухне - гора грязной посуды, холодильник был пуст, а слуга целый день возлежал на кушетке, читал газеты и курил дешевые сигары... Неизвестно сколько бы это продолжалось, если бы по какому-то случаю к Эйзенштейну и Александрову не зашел Чарли Чаплин. Увидев запустение и грязь, а, главное, фигуру возлежащего с сигарой негра, Чаплин сейчас же все понял. Он молча приблизился к черному слуге и несколько раз изо всей силы ударил его по лицу. Тот вскочил и с невероятной проворностью стал мыть посуду, вытирать пыль и т. д. С тех пор у Эйзенштейна и Александрова бытовых проблем не было, негр хорошо запомнил урок, преподанный Чаплиным. Как видно, он опасался, что тот еще раз зайдет в гости к его хозяевам.

Мирамис: Перед войной, уже по возвращении из Америки Григорию Александрову пришлось ехать на пригородном поезде из Переделкина в Москву. В вагоне с ним рядом сидели два мужика и почем зря ругали свой колхоз. А кроме них ехала еще и простая старушка, которая, глядя на заграничный костюм Александрова, принимала его за иностранца. Ей было очень неловко, что мужики так решительно осуждают советские порядки в его присутствии. В конце концов, она не выдержала и, обратившись, к мнимому иностранцу сказала: - Власть у нас - говенненькая, зато - своя.

Мирамис: Рассказывает Александр Ширвиндт В 1958 году у меня родился сын. Разочарование мое было безграничным: я хотел дочь! Я мечтал о дочери. Родители, жена, друзья, коллеги наперебой уговаривали меня, что я идиот, что все прогрессивные отцы во все времена и у всех самых отсталых народов мечтали о сыновьях — продолжателях рода, дела, фамилии и т.д. Я вяло кивал и убивался. Наконец слух о моих терзаниях дошел до Леонида Васильевича Маркова, и он призвал меня для разговора. — Малыш, — сказал он, мягко полуобняв меня за плечи. — Я слышал, что у тебя там что-то родилось? — Да! Вот!.. — и я поведал ему о своих терзаниях. — Дурашка! Сколько тебе лет? — Двадцать четыре. — Мило! Представь себе, что у тебя дочурка. Проходит каких-нибудь семнадцать лет, ты сидишь дома, уже несвежий, лысеющий Шурик, и ждешь с Таточкой свою красавицу Фиру. А Фиры нет. Она пошла пройтись. Ее нет в двенадцать, в час, в два. Ты то надеваешь, то снимаешь халатик, чтобы куда-нибудь бежать, и вдруг звонок в дверь. Вы с Таточкой бросаетесь открывать. На пороге стоит лучезарная, счастливая Фира, а за ней стою Я! «Па-па, — говорит она, — познакомься, это Леня». Ты втаскиваешь ее в дом и в истерике визжишь все, что ты обо мне знаешь и думаешь! «Папочка, — говорит она, — ты ничего не понимаешь: я его люблю». И я вхожу в твой дом. Малыш! Тебе это надо?



полная версия страницы